– Хм. Ты считаешь себя доброй и справедливой, я вижу. Сколько людей пострадало от твоей доброты?
– Не очень много. Я не столь добра, как вы думаете. Даже вас я уже ненавижу. Скорее я радуюсь, когда мне удается пресечь зло на ранней стадии. Но его сложно почувствовать, спрогнозировать. Должно быть особое чутье на порок. Думаю, самый порочный человек на земле отлично справился бы с этой задачей. Кто, как не он знает, где зародится зло… Добродетельный убийца зла – все же является убийцей во всех смыслах этого слова? И я считаю вас сумасшедшим. Интересным сумасшедшим. Потому и трачу свое время на вас.
Крис засмеялся, обнажив идеальные белые зубы. Он смеялся и смеялся, как охмелевший пьяница в кабаке, невзирая на мое смущение и горящие уши. Я не стыдилась его, нет же! Как это разумно с моей стороны, раскрывать таинственные карты своей скрытой жизни, полной секретов даже от меня самой. Елена, скрытнейший человек на земле делится секретами с психом! Еще секунда, и я бы расхохоталась вместе с ним.
– Ты такая наивная, как и все молодые девушки в твоем возрасте. Только ты хочешь казаться, «не как все», что-ли… Каждый думает, что «не каждый». В этом и все ваши ошибки, неопытные миледи. В тебе есть логика, есть смысл. Ты близка к правде, хотя и отрицаешь ее присутствие в тебе самой, – закончив смеяться, сказал Крис. – Но скажи, Елена, – он с интересом придвинулся ближе, сокращая расстояние уже где-то до десяти сантиметров. Глаза его полыхали холодом. —Почему Средиземье? Почему Толкин? Все это ведь сказка, выдумка, красивая и героическая история…
Я чувствовала, как у меня пуще прежнего разгораются уши. В руках я чувствовала легкую дрожь, но усилием воли уняла ее.
– Сложно объяснить… Знаете, это похоже на рай в моих представлениях, загробную жизнь – Но там же присутствуют войны, смерть и предательства? – Да, – неуверенно кивнула я. – Присутствует. Но все это проходит. Зло наказывается, и в итоге добро торжествует. Толкин дарит нам надежду. А рай для меня – это надежда на лучшее. Я не знаю, есть ли рай на самом деле… Но я хотела бы попасть именно в такой, мой личный рай… смешно, правда? Обычный меня не устраивает!
Там добро всегда побеждает зло. Мужчины сильны и держат слово, а женщины верны им до самой смерти. Войны неизменно оканчиваются поражением зла, а предатели получают по заслугам. Мне нравится то, чего нет в нашем мире. Я люблю Средиземье, я хочу в Средиземье и буду мечтать о нем всегда, пока осенний ветерок не унесет мой прах к палящим солнечным лучам. Но я никогда не реализую его здесь, в нашем жестоком мире, даже если каждый светлый день буду помогать бедным и разоблачать подлецов… Не смотрите так на меня. Я и правда так считаю. Называйте меня мечтательницей, инфантильной девчонкой, живущей в мечтах о лучшем мире, но так и есть. Надежда дает на силы жить дальше…
– Людям нужна надежда… – прошептал, будто про себя Крис. – Именно! – выпалила я ему в лицо, не дожидаясь ответа. —В обычном средневековом мире я не прожила бы и дня. Меня бы изнасиловали или убили, если бы я не умела махать мечом или рубить топором. А кто будет учить девушку убивать? Это реальный мир, только много веков назад, пусть и немного приукрашенный острым словцом писателя. Он интересен, потому что схож с нашим. Мы читаем его как летопись человеческой истории. Ничего не изменилось и по сей день. Вернуться в средневековье равнозначно возвращению в ад! – Я умолкла, занявшись прибиранием волос в хвост. Мои дрожащие руки нужно было чем-то занять. Никогда я еще не говорила столько личных мыслей незнакомцу, будто меня загипнотизировали. – Правильно! – вскричал Крис так громко, что зазвенела стеклянная дверца стеллажа с книгами по кулинарии.
– Ты абсолютно права! Хоть и много не знаешь об устройстве миров. Серое вещество работает, шевелится… Человек – небезнадежен, пока хочет дойти до сути вещей, понять того, кто их создал…
Но ответь мне еще на два вопроса, только подумай хорошенько: а если тебе по наследству передалось владение оружием, и у тебя в детстве был толковый учитель? Твои родители были чуть ли не богами войны и передали свои умения тебе? Удача, капризная чертовка, улыбнулась тебе, и ты преспокойно рубишь врагов как хлипкие щепки. То ты не проживешь в средневековье и дня? Неужели?
Я лишь глупо улыбнулась, наверняка производя впечатление потерявшегося котенка посреди оживленного уличного трафика, припоминая героев трилогии и прочих персонажей книг. Такие ассоциации и сравнения с реальным миром, безусловно, интересны. Мне было интересно, хоть странно разговаривать о таких вещах с человеком из другой страны, так ловко изъясняющимся на русском.
Крис стоял и выжидающе глядел на меня уже серьезно и скорее беспокойно, будто мой ответ мог бы что-то изменить. Усмехнувшись и чуть помедлив с ответом, я сказала:
– Если бы я умела стрелять из лука и расшибать черепушки врагов топором всмятку, то думаю, я бы не задумывалась о таких вещах, как страх изнасилования. Боги войны ведь не могут научить плохому, верно? Такой дар я бы смогла использовать по назначению. Зависит от моей миссии, цели… К чему простой крестьянке все это? А вот если на твоих плечах судьба целого мира? Почему нет?
Я немного помолчала, заметив, что охранник до сих пор продолжает стыло глядеть в окно, не видя ничего вокруг.
– Как ты думаешь, ваше общество объято злом? Жестокостью? Похотью и ленью? – снова начал допрашивать меня Крис, но в этот раз мой ответ был быстр и очевиден. – Нет. Это все вытекающее. Мы объяты страхом. Страхом перед смертью. Из-за этого все проблемы. Если бы мы знали, что же там… дальше… кто знает, по какому бы маршруту пошел бы развиваться наш мир… – я умолкла, призадумываясь сама над своим ответом.
– Я очень хотел бы это проверить… И еще некоторые интересные вещи… – сказал Крис абсолютно холодно и ровно. Тон голоса его поменялся, будто погода за окном. Куда-то исчез его шутливый юмор и дерзкий сарказм. Глаза его больше не улыбались. Насмешливость и ухмылки куда-то испарились. Станиславский взял бы его в театр незамедлительно: столько разнообразных гримас и характеров за короткое время.. Но, я слишком много думаю вместо того, чтобы действовать.
– Твой мир удручает тебя верно? Не только тебя – твоих родственников, друзей, бывших союзников, братьев по духу…
Но признайся честно, хотя бы себе самой… ведь у тебя нет братьев по духу…
– Этот мир, Крис, удручает очень многих, – грустно отозвалась я, понимая, что этот человек скорее всего ничего не имеет общего с людьми, как бы фантастически эта идея мне ни казалась.
Но меня уже открыто понесло. Не знаю, что так сказалось на моем доверии… Вечная голодовка общения с себе подобными приобрела свой источник пищи. Я ухватилась за него, как утопающий в поисках спасательного круга. – Только богачи и везунчики наслаждаются жизнью. Или те, кто обрел любовь или смысл жизни. Знаешь, Крис, мой брат потерял и то и то. Но я не ведьма, которая одним взмахом волшебной палочки может решить все проблемы. Этого умения мне и недостает… все мечты… все… вся жизнь подчиняется не нам… мы всего лишь марионетки, – как-то про себя буркнула я. Мой собеседник уж слишком понимающе кивнул, напоминая экзаменатора, готового завалить неготового студента и озираясь по сторонам одними глазами, не поворачивая головы, он что-то прошептал себе под нос. Откинув назад пожелтевшие волосы, Крис медленно, как молодой оратор перед толпой, торжественно произнес:
– Все закончится, милая девочка.…Все закончится, как ты пожелаешь. Твоя жизнь, надежды, страдания…, – он вдруг крепко ухватил меня за запястье, а второй рукой проворно достал из кармана джинсов нож, или скорее кинжал, уж слишком добротной и изящной работы он был. С выделанной рукояти на меня глядела серебряная змея, пожирающая свой хвост.
Боже, как я успеваю об этом думать, он же сейчас УБЬЕТ меня на глазах у всех!!! Но никто не отреагировал на это, словно он был из воздуха, призрак, невидимая сущность, взявшаяся ниоткуда… Я со всех возможных сил рванула в сторону, задев ногой нижнюю полку стеллажа, и книги неуклюже посыпались на пол, вместе с пролитым на ковер последним кофе.
Мой крик разбудил бы мертвого, но люди и не двигались. Мимо, как в замедленной съемке немого черно-белого кино, прошмыгнула моя крыса-начальница, не подняв на меня взора.
И о боже, но мне было стыдно, стыдно умолять, просить пощады или звать на помощь! Меня не могут убить, просто не могут, это невозможно!!! Я гордая, сильная и независимая, никто не смеет трогать меня, все это скоро закончится, я проснусь дома в теплой кровати; мама будет готовить обычный завтрак из овсянки с фруктами, а потом я снова пойду на работу. На работу, которую люблю, ценю, о, как я ценю ее в этот миг!
